ПОЛИТИЧЕСКИЕ ОРГАНИЗАЦИИ РУССКОГО ТУРКЕСТАНА В НАЧАЛЕ ХХ ВЕКА.

Абдуллаев Ровшан    д.и.н., главный научный сотрудник Международного Института Центральной Азии (МИЦА)

ВЕДЕНИЕ. 

После обретения Узбекистаном в 1991 г. государственной независимости руководство республики заявило о необходимости построения новой демократической политической системы, основанной на многообразии институтов (партий, неправительственных и общественных организаций), обеспечивающих широкое участие граждан в управлении делами государства и общества. Узбекистан, как и другие республики бывшего Союза, пережил в своей истории достаточно долгий период господства однопартийной системы, что, разумеется, не могло не отразиться на общественном сознании и образе жизни многих узбекистанцев.

В годы существования СССР была установлена тотальная власть государства и одной партии над личностью. Правовая незащищенность гражданина, командно-административные методы управления, подавление всякого инакомыслия в стране вызывали у многих людей чувство безысходности;  усиливали желание дистанцироваться от реальной жизни; способствовали увеличению числа т.н. политических «аутсайдеров»; провоцировали социальный пессимизм и рост в обществе иждивенческих настроений. К сожалению, и в наши дни рецидивы общественного сознания времен советского прошлого, в некоторой степени, продолжают сохраняться. Все это, безусловно, не может не отражаться на характере и темпах модернизации современного узбекского общества.

Между тем данное обстоятельство сегодня многими понимается. В стране декларирована задача построения сильного гражданского общества, что подразумевает и формирование реальной многопартийной системы. Все сказанное актуализирует проблему изучения истории формирования и деятельности политических партий и организаций на территории современного Узбекистана. В данной статье предпринята попытка освещения некоторых аспектов социально-политической истории этого региона, связанных с функционированием первых национальных и общероссийских политических объединений в начале прошлого века. Как представляется, анализ основных идейных и программных установок этих организаций, а также практический опыт их деятельности в очень непростых, во многом драматических условиях того времени, может иметь важное значение в процессе становления и развития современных политических партий Узбекистана.

Политические партии и общественные организации Туркестана в 1905 – 1917 гг.

 

Первые политические организации на территории современного Узбекистана начинают появляться в годы русской революции 1905 года. После подписания российским императором Николаем II Манифеста от 17 октября 1905 года в Российской империи, были несколько либерализованы условия общественно-политической жизни, провозглашены положения о создании выборного парламента – Государственной думы, о разрешении на формирование политических партий.

В этот период начали свою деятельность несколько крупных общероссийских политических организаций,  которые, в основном, подразделялись на три группы: правительственной ориентации, выступавшие за сохранение или незначительную модернизацию существующего строя; либерально-оппозиционные, требовавшие конституционной монархии; и так называемые революционно-демократические, стремившиеся к свержению царя и установлению республики.

В новых условиях наиболее заметную роль в общественно-политической жизни империи стали играть партии октябристов («Союз 17 октября»), конституционных демократов (кадеты), социал-демократов (эсдеки) и социалистов-революционеров (эсеры).  Филиалы названных организаций развернули свою деятельность и на территории Туркестанского генерал-губернаторства, которая занимала значительную часть современного Узбекистана. Членами этих общероссийских организаций в Туркестане были, преимущественно, представители местного русского населения.

Примечательно, что большинство политических партий, вне зависимости от их происхождения и декларированных задач, возникали, прежде всего, в городах, где была более высокая степень общей политической зрелости и культуры. Не составляли в этом смысле исключения и города Туркестана, в которых к тому же была сконцентрирована основная часть русскоязычного населения региона.

Одной из организаций, игравшей, в те дни достаточно важную роль в политической жизни Туркестана, была конституционно-демократическая партия, которая уже в годы первой русской революции имела свои филиалы в Ташкенте, Самарканде, Коканде и некоторых других городах края.

Например, в Ташкенте отдел конституционно-демократической партии был создан в первой половине ноября 1905 года[1]. В его состав вошли известные туркестанские  адвокаты, торговцы, промышленники, инженеры, чиновники и др.

Учредительное собрание Кокандской группы этой партии, в котором приняло участие 33 человека, состоялось 22 ноября 1905 года. Собрание единогласно утвердило 12 параграфов основных прав граждан, в соответствии с программой партии кадетов, выработанной в Москве, а также выбрало организационный комитет из 17 членов. Председателем был избран И.Жарин, товарищем председателя – П.Мануилов, секретарями – И.Слуцкий и Каверау.[2] В первые же дни после образования Кокандского отделения конституционно-демократической партии ее членами стали 176 человек.[3] Самаркандский отдел партии был образован 22 августа 1906 года.                                 В организационный комитет Самаркандского  отделения входило 6 человек (Милишников, Дынин, Луе, Левинский, Ганшик и Шмайлов). Данному комитету было поручено входить в непосредственные сношения с Центральным Комитетом партии, а также представлять организацию при контактах с официальными учреждениями и лицами. Самаркандские кадеты имели даже своего делегата (Милишникова) на общепартийном съезде империи, который проходил в сентябре 1906 года в Петербурге.[4]

С первых же дней своей деятельности под руководством своих лидеров (Милишникова, Жарина, Мануилова, Слуцкого и др.), местные группы конституционно-демократической партии предпринимали шаги к установлению более тесных связей не только с центральными органами, но и между собой, для чего широко практиковалась переписка, обмен документами и представителями. Кроме того, всеми доступными средствами велась усиленная пропаганда целей и задач партии, в том числе и среди коренного населения, что приносило определенные результаты. Так, на заседании комитета Кокандского отделения конституционно-демократической партии 11 декабря 1905 года, было выслушано заявление 4 депутатов от коренного населения, которые просили скорейшего перевода на местные языки программы партии. Депутаты отмечали, что имеют уже до 2000 подписей о присоединении к этой партии и что в скором времени можно ожидать увеличения членов до 4–5 тысяч.

Депутаты были информированы о том, что работа над переводом идет полным ходом и в ближайшие дни переведенные программы будут отпечатаны в большом количестве[5].

Что касается самой программы Кокандского филиала конституционно-демократической партии, то последняя (как и других местных отделений) была выработана на основе программы центральной организации и состояла из 8 разделов и 57 параграфов[6]. Вот некоторые фрагменты из данной программы:

«1) Все российские граждане, без различия пола, вероисповедания и национальности, равны перед законом. Всякие сословные различия и всякие ограничения личных и имущественных прав поляков, евреев, сартов, татар и всех без исключения других отдельных групп населения должны быть отменены:

2) Основной закон Российской империи должен гарантировать всем населяющим империю народностям, помимо полной гражданской и политической равноправности всех граждан, право свободного культурного самоопределения, как-то: полную свободу употребления различных языков и наречий в повседневной жизни, свободу основания и содержания учебных заведений и всякого рода собрания, союзов и учреждений, имеющих целью сохранение и развитие языка, литературы и культуры каждой народности и т.д.;

3) Русский язык должен быть языком центральных учреждений, армии и флота.

Употребление наряду с общегосударственным местных языков в государственных и общегосударственных учреждениях и учебных заведениях, содержимых на средства государства или органов самоуправления, регулируется общими и местными законами, а в пределах их – самими установлениями. Населению каждой местности должно быть обеспечено получение начального, а по возможности и дальнейшего образования на родном языке …»[7]. Программа также включала пункт, связанный с изданием в Ташкенте партийной газеты и требование об отдельном представительстве в I-й Государственной Думе от «нетуземного» (некоренного) населения Туркестана.

С началом первой мировой войны и осуществлением Февральской революции 1917 года, общественная жизнь в империи резко политизируется.  На данном этапе в общероссийском масштабе влияние партии начало расширяться…»[8].

Однако в мусульманских регионах Российской империи (в том числе, в Туркестане) многие представители политизированных слоев коренного населения, начинают постепенно дистанцироваться от кадетов. Наиболее образованную часть этого населения не устраивает то обстоятельство, что идя в национальном вопросе на некоторые уступки мусульманам, конституционные демократы продолжают игнорировать их важнейшие требования, связанные, в частности, с представлением более широкой автономии Туркестану и другим национальным «окраинам».

Невзирая на то, что в программных положениях партии гарантировалось соблюдение полных гражданских и политических свобод всех народов России, в реальной жизни дальше деклараций дело не шло. Многие руководители и члены партии не желали воспринимать «туземцев» как равноправных членов общества. Изжить великодержавные и имперские амбиции оказалось для них делом крайне сложным.

Национальная программа кадетов продолжала базироваться на принципе сохранения территориального единства бывшей Российской империи и на непризнании политического самоопределения наций. Разумеется, такая позиция кадетов не могла быть популярной среди представителей национальных меньшинств.

В этой связи, члены мусульманской фракции Государственной Думы, с которыми представители мусульманского населения Туркестана поддерживали самые тесные связи, заявляли, что кредит партии конституционных демократов у мусульман России в процессе великой борьбы народов подорван окончательно теми имперскими лозунгами, которые звучали в устах ее вождей в недавнее мрачное время царского деспотизма, и теперь, в светлые дни свободной России»[9]. После октябрьского переворота 1917 года конституционные демократы в национальном вопросе продолжали оставаться на прежних позициях. И даже через много лет, будучи в эмиграции, многие бывшие пар­тийные лидеры обвиняли большевиков и Ленина за их «либерализм» в национальном вопросе, что якобы позволило «так называемым угнетенным народам бывшей России» начать борьбу за раздел рус­ской земли [10].

В национальных районах России, в том числе в Туркестане, большей популярностью, в отличие от конституционных демократов, пользовались социалисты-революционеры. Местные наблюдатели в этой связи отмечали, что «… в настоящее время этой партии верит большинство населения России, подает за нее свои голоса и ждет от нее, конечно, избавления от всех тех недугов, которыми болеет наша Родина» [11]. Влияние эсеров в Туркестане чувствовалось не только среди мелкобуржуазных слоев, но и среди значительной части офицерства и городских рабочих. Особенно активно эсеры заявили о себе после Февральской революции, когда появилась реальная возможность непосредственной, легальной борьбы за власть.

Организации социалистов-революционеров кроме Ташкента появляются в Самарканде, Скобелеве, Намангане, Андижане и в некоторых других населенных пунктах Туркестана[12]. Устанавливается постоянная запись в члены партии и организуется подписка на все партийные газеты и журналы (особой популярностью начинают пользоваться такие издания, как «Туркестанский голос», «Свободный Самарканд», «Знамя Свободы», «Туркестанское слово»), где очень часто публиковались статьи виднейших туркестанских эсеров – В. Чайкина, М. Сосновского и др. Для более успешной координации действий был созван I Краевой съезд партии социалистов-революционеров, который состоялся в Ташкенте 5 мая 1917 года. Организаторы форума включили в повестку дня самый широкий круг вопросов, в частности: земельный, рабочий, национальный, об автономии края и местном самоуправлении, об отношении к войне и к Временному правительству, о подготовке к выборам в Учредительное собрание, об организации представительства на Всероссийский съезд, о слиянии с родственными группами [13]. По каждому из указанных вопросов съезд выносил, после бурных споров, отдельную резолюцию.

Например, по вопросу об автономии Туркестана, по которому разгорелись, пожалуй, самые продолжительные дебаты, съезд вынес следующую резолюцию:

«1) Выросшее на принципах азиатского деспотизма туземное население Туркестана по географическому положению края было оторвано от какой-либо возможности культурного влияния европейских народов в смысле воспитательном.

2) Завоевание края русским царским правительством не только не послужило фактором культурно-политического воспитания, но, наоборот, поощряло развитие азиатских принципов деспотизма и влияния преданных царскому правительству туземных ростовщиков и угнетателей трудовых масс.

3) Военное управление краем, основанное на произволе и безответственности, не дало населению ни школ, ни тех здоровых государственных институтов, существование коих в метрополии имело некоторое воспитательное значение для народов в смысле сознания права и благодетельного значения органов самоуправления (как-то земства, городские думы), а также суды присяжных заседателей и пр.

4) Десятимиллионное туземное население почти не имеет образованной интеллигенции, которая могла бы самостоятельно направить массы по пути культурного развития и будить в народе сознание о необходимости перемены своего бытия на тех демократических принципах, завоевание коих является первой задачей партии социалистов-революционеров.

5) Посему съезд находит необходимым предоставить Туркестанскому краю автономную самостоятельность и широкую сеть органов земского и городского самоуправления, а также возможность широкого самоуправления с тем, чтобы основные законы этих автономных начал были строго делегированы Туркестану Российским Учредительным Собранием…[14]

Иными словами, и социалисты-революционеры, как и кадеты, несмотря на кажущуюся демократичность своей программы, проявляли явное недоверие к представителям коренного населения и нежелание признавать их естественных прав на национальную автономию. На словах выступая за полное самоопределение народностей, эсеры «… как только дело доходило до практики, до государственной деятельности … фактически отказывались от принципа самоопределения, идя тем самым вразрез с демократией …»[15]. Естественно, все это ускорило процесс дистанцирования политизированных слоев коренного населения от местных эсеровских группировок, и наоборот – консолидации вокруг набирающих авторитет национальных организаций.

Надо сказать, что в Туркестане, еще накануне мировой войны 1914 г.,  создаются первые национальные общественные организации: «Тарбия-ий-атфол», «Падаркуш», «Умид», «Нашри-Маориф», «Баракат», «Гайрат», «Тараккийпарвар» и др.

В Бухарском эмирате и Хивинском ханстве, которые в то время являлись протекторатами Российской империи, действовали партии младобухарцев и младохивинцев. Инициаторами создания этих организаций, преимущественно, выступили известные туркестанские джадиды* и прогрессисты.

Первые национальные организации туркестанцев еще не имели своих, достаточно продуманных и отработанных уставов и программных документов; им зачастую недоставало политического опыта, а иногда и необходимого профессионализма. Однако этот пробел восполнялся наличием активных и глубоких связей с сопредельным миром, а также знакомством с установками и рекомендациями ранее состоявшихся общероссийских мусульманских форумов. Практическая реализация этих установок и рекомендаций постепенно приводила к тому, что грань между сугубо просветительскими изысканиями джадидов и их политической деятельностью начинает заметно стираться.

Они приходят к пониманию того, что задачу национального возрождения и будущего устройства туркестанского общества можно будет решить только при условии ликвидации деспотии и колониальной зависимости; учреждения парламента (маджлиса) и создания эффективного правительства; развития культуры, науки и распространения современной цивилизации; обеспечения социальной справедливости и укрепления основ национального единства.

Становится очевидным, что без создания качественно новых политических организаций, способных стать во главе движения сопротивления, решить поставленные задачи будет невозможно.

После Февральской революции 1917 года, которая оказала огромное влияние на умонастроения туркестанцев, заметную роль в политической жизни края стали играть такие организации, как «Шурои-Исломия» («Совет Ислама» или «Исламский Совет»), «Турк Адами марказият фиркаси» («Партия тюркских федералистов»), «Алаш», «Шурои-Уламо» («Совет Уламо») и др.

Наиболее значительной из национальных организаций, действующих в те дни, была «Шурои-Исломия». Следует заметить, что появление названной организации было, безусловно, одной из первых серьезных попыток национальных политических сил интегрировать и сплотить разрозненные общества и союзы с целью создания более мощной и эффективной организационной структуры, могущей реально и действенно защищать интересы мусульманского населения Туркестана.

Становление новой национальной организации было не случайным явлением, а закономерным следствием всей эволюции политической мысли народов Туркестана. У ее истоков стояли люди достаточно разных мировоззренческих ориентаций – от прогрессистов-джадидов до религиозных традиционалистов (кадимистов).

Но было и нечто общее, что объединяло их; этим общим было чувство неудовлетворенности настоящим и жажда перемен (которые, разумеется, понимались не всегда одинаково).

«Шурои-Исломия» организационно оформилась 9 марта 1917 г. на собрании (проходившем в «старом» Ташкенте), созванном обществом «Турон». За короткий срок «Шурои-Исломия» создает свои филиалы в Коканде, Андижане, Намангане, Скобелеве (Фергане), Маргилане, Самарканде и даже в Мерве  (Мары)[16] и усиливает тем самым свое влияние в регионе.

Социальная база новой организации была достаточно разночинной, здесь и представители духовенства, национальной интеллигенции, чиновничества, купечества и предпринимательства. Сочувственно к программным положениям «Шурои-Исломия» относились и простые люди: дехкане, кустари, служащие. Активисты организации очень оперативно и успешно проводили популяризаторскую работу среди местного населения.

По сведениям газеты «Улуг Туркистон», в первые же дни членами «Шурои-Исломия» в Ташкенте стали более 100 человек, среди которых были люди разных национальностей[17]. В выработанных положениях «Шурои-Исломия» говорилось о необходимости избрания общего собрания новой организации во всех населенных пунктах края. Центральным комитетом организации объявлялась ташкентская «Шурои-Исломия».

В ее руководящее ядро входили известные всему Туркестану общественные и политические деятели: Мунаввар Коры Абдурашидханов (издатель и один из редакторов журнала «Ислох» («Реформа»)), Убайдулла Ходжаев (один из первых узбекских адвокатов), Тошпулатбек Норбутабеков (джадид и предприниматель) и др. Необходимо отметить, что в силу незавершенности национальной и политической консолидации туркестанских мусульман, молодую национальную организацию едва ли можно было назвать политической партией.

Новая организация делала свои первые шаги и находилась пока еще как бы в «эмбриональном» состоянии. «Шурои-Исломия» зародилась как представительный орган мусульманского населения в политическом спектре Туркестана, однако элементы, которые обычно характеризуют сложившуюся политическую партию, с самого начала присутствовали в деятельности этой организации. В частности, это выражалось в практической реализации програм­мных положений; в претензиях организации на тотальное участие в жизни общества; в борьбе за власть; в желании расширить свои ряды; в стремлении придать собственным усилиям целенаправленность и т.д.­

Безусловно, являясь по своим политико-идеологическим установкам и типологии организацией национально-освободительной, уже в начале своей деятельности «Шурои-Исломия» четко определяет программу действия в сложное и неспокойное время, в основе которой лежит идея национального самоопределения.

15 марта 1917 года, на одном из первых заседаний ташкентской организации «Шурои-Исломия», проходившем в доме Мунаввара Коры Абдурашидханова, обсуждался организационный вопрос. На нем председателем «Шурои-Исломия» был избран Абдулвохид Коры Абдурауф угли (в апреле председателем избирается Убайдулла Ходжаев), заместителем председателя – Мунаввар Коры Абдурашидханов, секретарем – Каттахужа Бобохужа угли. «Шурои-Исломия» не имела еще своей политической программы, однако уже с первых дней сумела обозначить приоритетные задачи, которые состояли из следующих семи пунктов:

1. Пропаганда современных прогрессивных общественно-политических и научных взглядов среди мусульман Туркестана;
2. Объединение мусульман во имя общей цели;
3. Подготовка к выборам в Учредительное собрание (Парламент) России;
4. Организация митингов, собраний, чтение научно-популярных лекций и политинформаций во всех городах, кишлаках и аулах Туркестанского края;
5. Помощь населению в организации замены старых представителей власти новыми;
6. Борьба с провокациями и предотвращение возможных межнациональных конфликтов;
7. Установление контактов со всеми национальностями и их организациями в Туркестане, а также доведение до них (через своих представителей) информации об основных целях и задачах мусульман.[18]

Лидеры «Шурои-Исломия» особо обращали внимание на необходимость в этот исторический момент объединения усилий и консолидации (независимо от национальностей и политических разногласий) всех мусульман. Эту задачу были призваны решать и начавшие выходить (благодаря усилиям местных прогрессистов) десятки газет и журналов. Большим успехом пользовались такие издания, как «Шурои-Ислом», «Нажот» («Освобождение»), «Кенгаш» («Совет»), «Хуррият» («Свобода»), «Турон», «Эл байроги» («Знамя народа»), «Улуг Туркистон» («Великий Туркестан»).

В первом своем номере «Улуг Туркистон», в частности, писала: «Газета «Улуг Туркистон» не издается ни для одного класса или узкой группы людей. Она видит свою главную задачу в пропаганде новой культуры и знаний для проживающих в Туркестане татар, сартов, казахов, туркмен, узбеков и других народов»[19]. По инициативе «Шурои-Исломия» в Ташкенте с 16 по 23 апреля 1917 г. проходил первый краевой мусульманский съезд, где собрались около 150 делегатов со всего Туркестана, включая представителей русской общественности [20]. Краевой мусульманский съезд высказался за реализацию демокра­тических свобод. Отныне все граждане без различия пола, вероиспо­ведания и национальности должны быть равны перед законом; граж­данам обеспечивается свобода совести, слова, собраний, передвиже­ния, организации союзов и обществ, а также неприкосновенность жилища, личности и т.д. По вопросу о национально-государственном устройстве России съезд принял решение, по которому Туркестан входит в состав Российской республики в качестве отдельной территориальной автономии, организованной на началах национального самоопределения.

Вместе с тем, справедливости ради надо отметить, что была и иная, более радикальная позиция, суть которой заключалась в достижении полной политической, экономической независимости, и окончательном отделении Туркестана от России. Однако эта точка зрения в те дни не доминировала в обществе, видимо, в силу того, как позже отмечал известный исследователь и общественный деятель Г. Сафаров, что «отделение лишило бы прогрессистов поддержки «русского либерального общества» …»[21].

Во всяком случае, данное обстоятельство все время фигурировало в процессе политической борьбы различных национальных организаций и течений внутри них, а также служило наиболее веским аргументом в руках умеренного крыла национального движения.  Следует сказать, что сила эмоционального воздействия съездовских решений и лозунгов, пронизанных идеей единения и независимости, была настолько велика, что во многом определила этнополитическую ситуацию в регионе в период между февралем и октябрем 1917 года. Разумеется, рост политического и национального самосознания коренного населения, становление и постепенное упрочение позиций национальных общественно-политических организаций не приводило в особый восторг членов Туркестанского комитета Временного правительства, которые продолжали воспринимать Туркестан как источник сырья и российскую колонию. Несмотря на то, что в одном из первых декретов Временного правительства, изданном в марте 1917 г., заявлялось, что «… все установленные действующими узаконениями ограничения в правах российских граждан, обусловленные принадлежностью к тому или иному вероисповеданию, вероучению или национальности, отменяются»[22], в реальной жизни ничего не менялось.

Методы управления Туркестаном, основанные на недоверии к коренному населению, опоре на ретроградные силы и военную мощь также, по существу, не менялись. Характерным в этой связи является письмо председателя Турккомитета Щепкина от 13 мая 1917 г., направленное на имя главы Временного правительства князя Львова. В нем говорилось: «… До сих пор державное племя свысока относилось к мусульманам, а те молчали. Теперь времена изменяются, и мусульмане начинают чувствовать свое численное превосходство, моральное превосходство русских слабовато, больше страх штыков действует»[23]. К лету 1917 г. расстановка политических сил в Туркестане представляла собой довольно сложную картину. В национальном движении начинает усиливаться процесс политико-идеологического размежевания, вызванный несовпадением мнений по большинству вопросов, касающихся темпов, степени и характера религиозных реформ; эмансипации женщин; отношения к войне; к будущему государственно-политическому устройству России и Туркестана; к Временному правительству и проводимой им национальной политике и т.д.[24] К этому времени в Туркестане начала действовать еще одна национальная организация – «Шурои – Уламо» («Совет духовенства»), лидером которой был Серали (Шерали) Лапин (востоковед, переводчик). «Шурои – Уламо» пользовалась определенным влиянием, прежде всего, среди представителей консервативного духовенства г.Ташкента.

У Серали Лапина, как отмечал один из видных участников национального движения Мустафа Чокаев, были серьезнейшие идейные разногласия с активистами «Шурои-Исломия» (которые представляли интересы просвещенных слоев населения)[25], однако он, безусловно, являлся виднейшим представителем мусульманского духовенства г.Ташкента этого времени. Во многом благодаря его усилиям сфера деятельности «Шурои-Уламо» распространяется на многие  регионы Туркестана, где создаются филиалы данной организации. Следует заметить, что идейные установки «Шурои-Уламо», так же, как и «Шурои-Исломия», базировались на признании необходимости политического самоопределения народов Туркестана, но при этом исламским принципам и ценностям придавалось исключительное, приоритетное значение. По мнению представителей «Шурои-Уламо», предстоящая реорганизация туркестанского общества должна была быть осуществлена строго только по законам Шариата.

К примеру, в одном из заявлений Серали Лапина говорилось о том, что в Туркестане необходимо установить «чисто мусульманскую автономию с правом местного законодательства по всем отраслям внутреннего управления…урегулирован должен быть в крае вопрос о землепользовании по Шариату с предоставлением малоземельным мусульманам широкой возможности к использованию государственных и общественных земель с соблюдением, однако, неприкосновенности права частной собственности. Сообразно с указанными положениями о социально-экономическом устройстве Туркестанской автономной федерации, должно быть издано специальное законоположение, нормирующее рабочий труд и направленное к улучшению быта рабочих, согласно указаниям Шариата».[26]

В июле 1917 г. многоликая и насыщенная политическая жизнь Туркестана была отмечена еще одним знаменательным событием. 12–14 июля в  г.Скобелеве  (Фергане) представители мусульманских организаций (в т.ч. и «Шурои-Исломия») Ферганской области провели свой очередной (четвертый по счету) съезд, в котором участвовали 137 делегатов [27].

Одним из важнейших результатов работы форума было решение о создании новой организации – партии тюркских федералистов («Турк Адами Марказият Фиркаси»). Делегаты съезда были вкратце ознакомлены с основными положениями устава и программы партии, состоящего из 9 разделов. Программа и устав партии тюркских федералистов[28] были составлены целым рядом видных представителей национальной общественности Туркестана и Кавказа.

Среди них были: Мухаммад Амин афанди-зода (представитель от Кавказа), Махмудходжа Бехбудий (муфтий из Самарканда, один из лидеров туркестанских джадидов), Мунаввар Коры Абдурашидханов (ташкентский джадид, издатель), Обиджон Махмудов (предприниматель из Коканда, джадид), Боки охунд Одилбой угли (мударрис из Андижана) и др. Большинство из этих людей, составлявших ядро партии, были также членами организаций «Шурои-Исломия» и «Турон» (последняя, в связи с созданием партии тюркских федералистов, должна была прекратить свое существование).[29]

Знакомство с программой новой организации показывает, что многие ее положения имели несомненную идейную близость с программными установками партии азербайджанских федералистов «Мусават» и некоторых других, уже сформировавшихся, национальных организаций России. В данном документе отмечалось, что главной (политической) целью партии является достижение национальной автономии для Туркестана и всех других тюркских регионов и народов России. Каждая автономная единица, по мнению авторов программы, должна была составлять нераздельную федеративную часть России с общей системой обороны, внешней политики, финансов и таможни, но в вопросах внутренней политики, как указывалось, «все автономные единицы независимы»[30].

В разделе «Национальные вопросы» говорилось:

«1. Для урегулирования общенациональных вопросов тюрков России и солидарных их выступлений учреждается культурно-национальный Союз.

2. Форма, состав и функции этого Союза определяются первым съездом представителей всех тюркских автономных единиц».[31]

В программе партии обращалось внимание и на некоторые религиозные вопросы. Так, в специальном разделе было сказано: «Все мусульманские народности России без различия национальностей объединяются под главенством особого Шайхульислама, находящегося во главе (муфтиата), состоящего из представителей мусульманских народов, включая и мусульман – не – тюрков».[32]

В документе большой блок положений включал раздел «Дела просвещения». В нем, в частности, предлагалось: ликвидировать все ограничения, связанные с религией, национальностью, полом; предоставить полную автономию и свободу преподавания в университетах и высших школах; организовать просветительскую работу для широких кругов населения и т.д.

Особо отмечалось, что «в средних учебных заведениях преподавание общетюркского наречия и русского языка обязательно, как особых предметов. В высших учебных заведениях преподавание ведется на общетюркском наречии».[33]

Следует сказать, что программа тюркских федералистов носящая, в целом, общедемократический характер, была все же (как и большинство принимаемых в тех условиях решений) продуктом компромисса с влиятельным и сильным духовенством и их организациями.

В частности, в ней, наряду с положениями о введении 8-часового рабочего дня на фабриках и заводах, о бесплатном начальном образовании на языке большинства учащихся, отмене косвенных налогов и податей с недвижимости и замене их одним основным налогом; имелись разделы, где говорилось, что «…водопользование регулируется местными органами самоуправления по обычаю «Шариату», а нотариат, как особое учреждение, «упраздняется и функции нотариусов переходят к казиям и мировым судьям по принадлежности».[34]

Что касается устава партии, который состоял из 22 пунктов, то в нем были оговорены все организационные вопросы, а также принципы и условия приема в свои ряды новых членов. Например, отмечалось, что членом партии «Турк Адами Марказият Фиркаси» может быть любой мусульманин, независимо от пола и социального происхождения, признающий программу и устав организации и имеющий рекомендации от двух членов партии.[35]

К лету 1917 года в Ташкенте был создан филиал еще одной национальной организации – партии «Алаш»,* членами которой были, преимущественно, представители казахской и киргизской интеллигенции. Партию основали: журналист и публицист Алихан Букейханов, поэт и переводчик Ахмет Байтурсынов и писатель Миржалил Дулатов. Достаточно активную деятельность в партии также осуществляли известные публицисты и политики: Мустафа Чокаев (Шокай), Мухамеджан Тынышпаев, Халел Габбасов, Раимжан Марсеков и др.

Официальным органом партии была газета «Казах». Филиал партии «Алаш» в Ташкенте издавал также свою газету – «Бирлик туы» («Знамя единения»), в состав редколлегии которой вошли: Султанбек Ходжанов, Санжар Асфендияров, Серик Акаев, Турар Рыскулов, Мустафа Чокаев и другие видные участники национального движения Туркестанского края и Казахстана.

Важнейшие программные положения организации «Алаш» сводились, в частности, к следующим пунктам:

1. Россия должна стать демократической федеративной республикой.
2. Каждое отдельное государство в федеративной республике автономно.
3. Во главе правительства стоит президент, избираемый на определенный срок.
4. Правом выбора пользуются все без различия происхождения, пола, религии.

Выборы производятся прямым, равным и тайным голосованием.

1. В Российской федерации существует равноправие, неприкосновенность личности, свобода слова, печати, союзов.
2. Религия должна быть отделена от государства.
3. В местностях со смешанным составом населения решения суда должны происходить на языке тех, кто составляет в данной местности большинство. Все народы перед судом равноправны.
4. Народное образование должно быть достоянием всех. В начальных школах преподавание должно вестись на родном языке.

Члены партии «Алаш» и его филиала в Ташкенте предпринимали серьезные усилия для реализации основных программных задач, а также стремились (невзирая на существование некоторых противоречий и несогласований) установить тесные контакты с другими национальными организациями Туркестана и сопредельных казахских областей. 

Таким образом, появление в процессе эволюции освободительной борьбы народов Туркестана молодых национальных политических организаций, представляло собой очевидное свидетельство значительного роста общественной активности мусульманского населения края. В то же время ход событий показал наличие серьезных идейных разногласий внутри национального движения, которые, в частности, выражались в противостоянии между прогрессистами-джадидами («Шурои-Исломия» партия тюркских федералистов, партия «Алаш») и местными  мусульманскими традиционалистами («Шурои-Уламо»).

Другой немаловажный аспект политической истории Туркестана этого периода – отношение между национальными организациями и филиалами общероссийских партий.

Основанная на имперских установках национальная программа филиалов общероссийских партий Туркестана, не могла быть понятой и принятой представителями политизированных слоев мусульманского населения.

Это обстоятельство служило дополнительным фактором дистанцирования от «русских» организаций наиболее образованной и просвещенной части мусульман Туркестана.

После февральской революции 1917 года мусульманское население становится свидетелем формирования нового исторического контекста, в котором, как показали дальнейшие события, особую роль было суждено сыграть туркестанским большевикам.

Октябрьские события и туркестанские большевики.

Появление на политической арене Туркестана новой силы в лице местных большевиков, естественно, было не случайным. Анализ их деятельности (в рамках социал-демократических организаций) с марта 1917 года свидетельствует об упорной и целенаправленной работе среди населения. Благодаря умелой организации дела в крае повсеместно начинают создаваться филиалы Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП). Туркестанские большевики устанавливают и поддерживают самые тесные связи со своими российскими единомышленниками; регулярно выписывают «Правду» и другие газеты, а также командируют своих представителей на различные партийные форумы.

Получая инструктаж и ценные рекомендации, большевики-туркестанцы с энтузиазмом приступают к их реализации.

Несмотря на довольно пестрый состав местных социал-демократических организаций, большевики (во главе с Тоболиным, Шумиловым, Бауманом, Бабушкиным и др.) планомерно и усердно пропагандируют (в том числе через газеты «Рабочее дело», «Кокандская правда» и др.) в рабочей и солдатской массе свои цели и задачи.

Туркестанские большевики не пользовались серьезной поддержкой среди местных мусульман. На первых порах определенное влияние они имели лишь среди части солдат ташкентского гарнизона и железнодорожных рабочих, представлявших русское население. Большевики потерпели сокрушительное поражение в ходе выборов в городские Думы Туркестана летом 1917 года, что послужило для них еще одним доказательством, как они полагали, невозможности прихода к власти в крае мирным, демократическим путем.

После октябрьских событий 1917 года в Петрограде туркестанские большевики приняли решение о подготовке к вооруженному восстанию в Ташкенте. Были распределены обязанности и назначены ответственные командиры революционных частей, получившие соответствующие приказания. Ташкентский Совет рабочих и солдатских депутатов (Ташсовет) и его Исполнительный Комитет (Исполком) стали штабом по подготовке к вооруженному восстанию[37]. К 1 ноября 1917 года власть в Ташкенте перешла в руки Совета солдатских и рабочих депутатов. В этих событиях мусульманское население города практически не участвовало. Давая оценку произошедшему, газета «Туркестанское слово» тогда писала: «…Мусульмане составляют 95% всего населения Туркестана, и не спросить их мнения относительно установления новой власти в крае, по меньшей мере, грубое насилие над большинством»[38]. Между тем реакция самих местных мусульман по поводу данных событий последовала почти незамедлительно.

7 ноября, Самаркандская национальная организация «Иттифок», обсудив создавшееся в Ташкенте положение и выразив свой решительный протест против «узурпации воли народа», постановила: «Власть в Туркестане должна быть конструирована не Советами рабочих и солдатских депутатов, имеющих за собой ничтожную часть населения края, а согласно желания мусульманского большинства, которое развернет свои национально-политические требования в Учредительном собрании».[39] В те дни с похожими решениями выступало большинство национальных областных и уездных организаций.

Туркестанские джадиды и представители интеллигенции во время встреч и бесед с демократической частью русской общественности все время подчеркивали, что даже «если большевистская власть будет признана в стране вообще, то мусульмане для Туркестана потребуют корректива, сообразно краевым особенностям»[40].

Тем временем с 15 ноября в Ташкенте начал работать III Краевой съезд Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов[41].

Съезд избрал новый верховный орган края: Совет Народных Комиссаров (СНК), его председателем стал большевик Ф. Колесов. При формировании СНК было решено не допускать представителей местного мусульманского населения под тем предлогом, что среди местного населения «нет пролетарских классовых организаций, представительство которых в органе высшей власти фракция приветствовала бы»[42].

В принятой резолюции указывалось, что «вся власть в крае переходит в руки Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов»[43].

Безусловно, решения III Краевого съезда Советов явно противоречили положениям «Декларации прав народов России», принятой СНК РСФСР 2 ноября 1917 года, в которой провозглашались основные принципы взаимоотношений народов бывшей царской России.

Важнейшие пункты Декларации сводились к следующему:

«1. Равенство и суверенность народов России.

2. Право народов России на свободное самоопределение, вплоть до отделения и образования самостоятельных государств.

3. Отмена всех и всяких национальных и национально-религиозных привилегий и ограничений.

4. Свободное развитие национальных меньшинств и этнографических групп, населяющих территорию России»[44].

20 ноября 1917 года было также принято специальное обращение «Ко всем трудящимся мусульманам России и Востока», где, в частности, говорилось: «… Мусульмане России, татары Поволжья и Крыма, киргизы и сарты Сибири и Туркестана, турки и татары Закавказья, чеченцы и горцы Кавказа, все те, чьи мечети и молельни которых разрушались, верования и обычаи которых попирались царями и угнетателями России!

Отныне ваши верования и обычаи, ваши национальные и культурные учреждения объявляются свободными и неприкосновенными. Устраивайте свою национальную жизнь свободно и беспрепятственно. Вы имеете право на это. Знайте, что ваши права, как и права всех народов России, охраняются всей мощью революции и ее органов – Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов …»[45]. Однако тем временем большевики Туркестана уже приступили к непосредственной реализации своих революционных замыслов. На основании декрета Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета (ВЦИК) и СНК РСФСР 11 ноября 1917 года СНК Туркестанского края издал декрет об уничтожении сословий и гражданских чинов[46]. Началась борьба с гласностью и свободой слова. Еще до открытия работы III Краевого съезда Советов, Исполнительный комитет Ташкентского Совета рабочих и солдатских депутатов, предъявив обвинения «за антисоветскую агитацию», приостановил издание газет «Туркестанский курьер» и «Туркестанское слово»[47]. С 1 декабря «Туркестанские ведомости» стала выходить как орган Туркестанского Совета Народных Комиссаров. Еще раньше перестали издаваться национальные газеты «Кенгаш» и «Турон»[48]. Серьезные препятствия чинились и для нормальной работы других газет и журналов, так или иначе, не устраивающих новые власти.

Формировались новые силовые структуры. По решению Туркестанского Совета Народных Комиссаров был создан особый отдел управления инспектора милиции и утвержден «Устав для кадров милиции Туркестанского края»[49]. 15 ноября Исполнительный Комитет Ташкентского Совета рабочих и солдатских депутатов вынес решение о расформировании недавно созданного мусульманского батальона под предлогом недемократичности образования национальных войсковых частей и имевших якобы место обращений самих мусульманских солдат по поводу ликвидации данных подразделений.

В ответ на это 18 ноября общее собрание солдат-мусульман города Ташкента постановило:

«1) Указать, что будто бы выражение со стороны мусульман-воинов желания перейти снова в части, откуда выделялись, является неправильным освещением событий. Мусульмане-воины отделились в особую часть добровольно и явочным порядком для осуществления и достижения своих культурно-просветительских и религиозных целей, что невозможно в общежитии с остальными, поэтому –

2) мусульмане-воины решили оставаться в своей вновь образованной части, категорически протестуя против антидемократического насилия со стороны Исполнительного Комитета Совета солдатских и рабочих депутатов. Указание же Исполнительного Комитета, что национализация воинских частей – явление антидемократическое, противоречит всем идеалам революции и лозунгу самоопределения      наций»[50].

Действия большевиков шокировали и возмущали представителей национальных организаций, многие из которых, как вспоминал позже М. Чокаев, предлагали «отделить Туркестан от России, или, хотя бы немедленно объявить автономию»[51].

Активисты этих организаций были вынуждены переехать сначала в Самарканд, затем в Фергану, откуда во все крупные населенные пункты Туркестана были делегированы представители для координации общих усилий в новых условиях[52].

Мустафа Чокаев, Убайдулла Ходжаев, Мунаввар Коры Абдурашидханов, Махмудходжа Бехбудий, Шоислам Шоахмедов, Носирхон Тура и другие известные лидеры национального движения начали подготовительную работу по созыву IV Чрезвычайного Краевого мусульманского     съезда.

Образование и ликвидация Туркестанской Автономии.

 

По инициативе «Шурои-Исломия» и других национальных организаций, с 26 по 29 ноября 1917 года в Коканде проходил IV Чрезвычайный Краевой мусульманский съезд, в работе которого приняли участие около 300 делегатов (в том числе и представители русской общины), прибывшие со всех концов Туркестана[53]. Президиум съезда был избран в составе 12 человек, в числе которых были Мустафа Чокаев, Шоислам Шоахмедов, Убайдулла Ходжаев, Обиджон Махмудов, Хидоятбек Юргули Акаев и другие. В повестке дня основным стоял вопрос об автономии Туркестана. С докладом, где обосновывалась необходимость объявления автономии, выступил У. Ходжаев. В своей речи он, в частности, отмечал, что «в настоящее время почти не осталось надежды на созыв Всероссийского Учредительного собрания – все нации, населяющие территорию России, выступили на борьбу с узурпаторами-больше­ви­ка­ми»[54]. Его поддержало большинство делегатов, принявших участие в прениях по данному вопросу, при этом подчеркивалось, что «объявление Туркестана автономным не должно смущать европейцев, так как религия ислама не против демократического образа правления»[55].

27 ноября в 12 часов ночи была вынесена следующая резолюция: «IV Чрезвычайный общемусульманский краевой съезд, выражая волю на­селяющих Туркестан народностей к самоопределению на началах, воз­вещенных Великой Российской революцией, в единении с Федера­тивной Российской республикой, объявляет Туркестан территориально автономным, предоставляя установление норм автономии Туркестанскому Учредительному собранию, которое должно быть созвано в кратчайший срок и торжественно заявляет, что права населяющих Туркестан национальных меньшинств будут всемерно охранены»[56].

На съезде было избрано Временное правительство Автономного Туркестана в составе: бывшего члена II Государственной Думы, одного из лидеров казахской организации «Алаш», инженера М.Тынышпаева (министр-председатель и министр внутренних дел, который, однако, в январе 1918 года в результате имевших место разногласий в правительстве, а также по предложению Семиреченского областного киргизского (казахского) Совета вышел из состава Временного правительства Автономного Туркестана и выехал в Семипалатинск[57]. Его преемником стал М. Чокаев); присяжного поверенного Ш. Шоахмедова (зам. председателя), члена Турккомитета М. Чокаева (министр иностранных дел); агронома Х.Ю. Акаева (министр землеустройства и водопользования); зам.председателя Кокандской городской Думы О. Махмудова (министр продовольствия и юстиции); присяжного поверенного А. Уразаева (зам. министра внутренних дел); присяжного поверенного        С. Герцфельда (министр финансов), адвоката Убайдуллы Ходжаева (военный министр). Кроме того, в состав правительства входили представители хлопковых фирм: Потеляхова, Вадьяева, Юсуфа Давыдова[58]. Всего в правительстве работало 12 человек.

Буквально с первых дней своего избрания руководители Туркестанской Автономии реально почувствовали на себе всю мощь и враждебность большевистской пропагандистской машины.

Провозгласив всеобщую «дезаннексию» всех, когда-либо и кем-либо аннексированных территорий; приняв знаменитую «Декларацию прав народов России», в которой признавались права этих народов на самоопределение, вплоть до отделения и образования независимых государств; большевики, казалось бы, решили тот основной вопрос, который на протяжении многих лет ставился представителями российских национальных меньшинств и их политическими организациями. Но как только украинцы, татары, башкиры, казахи, туркестанцы и другие народы решили реализовать эти права, то последовала незамедлительная враждебная реакция. Большевики вспомнили, что еще в 1913 году, при обсуждении национального вопроса, была предложена казуистическая формула, которая гласила, что «вопрос о праве самоопределения национальностей не должен быть смешиваем с вопросом о целесообразности отделения той или другой нации. Этот последний вопрос социал-демократическая партия должна в каждом отдельном случае подвергать особому расследованию с точки зрения общих интересов социального развития и пролетарской классовой борьбы за социализм»[59]. И хотя большинство из названных народов не ставили вопрос о незамедлительном отделении, а требовали лишь признания национальных автономий в составе Российской Федерации, тем не менее, их желания были проигнорированы. Объясняя причину такого отношения, газета «Свободный Туркестан» еще в январе 1918 года писала: «Это происходит от того, что большевики мыслят самоопределение несколько своеобразно и согласны только на такую «автономию», которая соответствует их видам и предложениям … Большевики представляют себе будущие автономные республики построенными по такому же образцу, по которому построена власть в Великороссии, с тем, чтобы вся власть в республиках принадлежала Советам солдатских, рабочих и крестьянских депутатов… Теперь большевики, стоящие у власти, говорят туркестанскому мусульманству приблизительно то же самое, что говорил Столыпин в Думе («Сначала успокоение, а потом реформы»), только с другой стороны, а именно – «сначала дифференцируйтесь, подобно европейцам, на классы, создайте своих большевиков, которые бы покорно шли за нами, тогда будете иметь право на автономию». Создается заколдованный круг, из которого не видно никакого выхода … Туркестану, как и всей России, придется пройти долгий тернистый путь, прежде чем он достигнет осуществления своих стремлений к самоопределению. И это произойдет тогда, когда русский народ, пережив заблуждения большевиков, выйдет на широкую дорогу (демократии)»[60].

Независимые (пока еще) газеты делали вывод о том, что большевики, по всему, видимо, не собираются выполнять свои обещания о предоставлении самоопределения и независимости малым народам, и что их практическая деятельность связана с передачей власти в национальных окраинах в руки ими же созданных структур – Советов солдатских, рабочих и крестьянских депутатов. В последних, как мы знаем, мусульманское население было лишено своего представительства, в силу чего возникал естественный вопрос – являлись ли Туркестанские Советы солдатских, рабочих и крестьянских депутатов настоящими демократическими органами, опирающимися на широкие народные массы (на чем настаивали большевики)? Многие современники тех далеких событий на поставленный вопрос уже сами давали отрицательный ответ. Хотя и делали это, иногда исходя из совершенно разных позиций. Так, еще в сентябре 1917 года в газете «Туркестанский курьер» была опубликована статья Ю. Пославского, которая называлась «Государственное значение органов революционной демократии в Туркестане»[61]. В ней автор пишет: «… не в пример Европейской России можно категорически утверждать, что Советы революционной русской демократии здесь в Туркестане есть выражение воли пришлого русского меньшинства, утвердившегося в крае силой оружия. В этом слабость и сила Советов. Слабость их в неустранимом противоречии между теми социалистическими лозунгами, которые выставлены на их политических знаменах и между той практической линией поведения, которую им приходится проводить в реальной жизни …

… Они обнаружили резкое несоответствие между задачами новой русской государственности и теми политическими лозунгами, которые рождались в подполье, и которые никак не могли предусмотреть сепаратности и тюркофильских движений ни на Кавказе, ни в Туркестане.

Словом, программы социалистического большинства Совета резко разошлись с делом. С точки зрения социалистической догмы – это их слабость, с точки зрения задач русской государственности, русского обновленного империализма – в этом их сила. Советы солдатских, рабочих и крестьянских депутатов встали на почву реальной политики …

В настоящий момент на Советы выпадает тягчайшая, но и почетнейшая задача: сохранить свободу, обеспечив бытие родины. Сознавая свое государственное значение, Туркестанские Советы должны отбросить суетливую «социалистичность» и стать величавыми носителями идеи русской государственности. Чтобы, когда наступит момент, они бы могли взять всю власть в свои руки, зная, что за ними пойдет всякий, который чувствует себя сыном великой России»[62].

Иными словами, автор статьи, уловив явное противоречие между программными положениями формирующейся новой власти и их действительными намерениями, откровенно предлагал представителям последней, во имя избежания распада государства, «убрать маску с лица» и дать понять «национальным меньшинствам», что ситуация принципиально не изменилась и что все их ожидания и надежды по поводу свободы и независимости несбыточны и иллюзорны.

Развернувшиеся события подтвердили основные мысли, высказанные в статье. «Стараниями» большевиков последние надежды, которые, возможно, еще оставались у активистов национального движения, стали быстро таять.

Уже в январе 1918 года, под предлогом «контрреволюционной» деятельности и за поддержку «Кокандской автономии», на основании решений военно-революционных комитетов во многих местах начали закрываться филиалы «Шурои-Исломия», организации тюркских федералистов, партии «Алаш» и других национальных общественно-политических объединений. Распускались городские Думы; изымались деньги с частных банков; за «антисоветскую деятельность» закрывались многие русскоязычные и национальные газеты; организовывались революционные трибуналы и суды. 3 января СНК Туркестанского края на основании декрета центрального правительства утвердил приказ о начале формирования Красной Армии и милиции [63]. В конце января по приказу военной коллегии СНК всем Советам края предлагалось «немедленно приступить к образованию особых отделов воинских присутствий для приема записей желающих вступить в новую армию»[64].

К концу февраля 1918 года штаб «революционных войск» телеграфировал в Ташкент о ликвидации «контрреволюционного» автономного правительства и установлении «порядка» в г. Коканде. По решению СНК Туркестанского края, все руководители «Кокандской автономии» были объявлены вне закона, а их имущество конфисковано[65].

По краю начались повальные аресты оставшихся в живых и не успевших бежать из Туркестана руководителей Автономного правительства,  а также активистов национальных политических организаций и их единомышленников.

Заключение.

Таким образом, в начале ХХ века на территории Российской империи, частью которой был и Туркестан, произошли серьезные, знаковые исторические события, связанные, в частности, с первой русской революцией 1905 года, создавшей условия для формирования в стране многопартийной системы. Политизированные слои русской общины Туркестана, сгруппировавшись вокруг конституционных демократов, социалистов-революционеров, социал-демократов и др. партий, имели свой взгляд на перспективу развития данного региона. Эти партии имели и свои национальные программы, которые, однако, продолжали базироваться на принципе сохранения государственного единства бывшей Российской империи, исключавший признание политического самоопределения национальных меньшинств. Между тем в недрах туркестанского общества постепенно формируется новая генерация людей, которой суждено было возглавить национальное движение в крае. Первая мировая война и Февральская революция 1917 года внесли дополнительный импульс в общественно – политическую жизнь империи. Эти события способствовали дальнейшему развитию национального движения на территории многих колониальных держав (в том числе России) и, безусловно, стимулировали рост политического самосознания зависимых народов. В этот период в Туркестане также наметились очевидные признаки формирования многопартийной системы. Особенностью данного процесса было то, что наряду с филиалами общероссийских партий, членами которых были, преимущественно, представители русскоязычного населения края, зарождались и молодые национальные организации. В руководящее ядро национальных политических организаций входили известные общественные деятели и прогрессисты – джадиды. Свою историческую миссию они видели в том, чтобы возглавить национальное движение в крае и в значительной мере скорректировать стратегию и тактику, приоритетные цели и задачи освободительной борьбы.

Джадидам и представителям национальной интеллигенции предстояло направить помыслы туркестанцев из прошлого в будущее – к идее прогресса, коренным образом изменить традиционные нормы общественного сознания. Невзирая на активизацию консолидационных процессов, национальное движение не представляло собой единого целого. В нем выявились ряд течений и группировок, что вскоре привело к созданию организации «Шурои-Уламо», которая объединяла в своих рядах, преимущественно, сторонников традиционалистского направления общественно-политической мысли. В отличие от своих политических оппонентов (членов организации «Шурои-Исломия», партий тюркских федералистов, «Алаш» и др.), стремившихся приспособить ислам к научно-техническим достижениям и новым духовным ценностям, традиционалисты ратовали за «очищение ислама» от «чуждых» наслоений, выступали против любых новшеств, могущих, как им казалось, нанести вред мусульманскому менталитету и образу жизни.   Однако, несмотря на то, что членами национальных организаций были люди различных мировоззренческих ориентаций, все же многие из них сохраняли верность идеи о необходимости модернизации туркестанского общества и выхода из состояния политического, экономического и культурного изоляционизма. В те дни, как известно, этим планам не суждено было сбыться. После октябрьских событий 1917 года в России и Туркестане была установлена диктатура большевистской (коммунистической) партии и идеологии. Монополия этой партии на власть продолжалась до конца 80-х годов ХХ века.